Центр провел исследование потенциала для улучшения благополучия местных сообществ и роли молодежи в подобных проектах. Встречи и опросы проводились в Чолпонском аймаке Кочкорского района и в Күн-Чыгышском и Төрт-Көльском аймаках Тоңского района.
Концепция благополучия в рамках целей устойчивого развития.
В рамках обсуждения и определения термина «благополучие» (Иссык-Куль, 4-6 сентября 2020 г.) были поставлены следующие задачи:
Благополучие сообщества в биокультурных ландшафтах — Хорошо ли мы живем?
(1) Какие существуют стратегии сохранения и возрождения традиционных знаний / культуры кочевников: наиболее успешные примеры, извлеченные уроки / трудности?
(2) В чем суть и основные элементы устойчивости кочевой скотоводческой культуры?
(3) Как существующие усилия по возрождению традиционных знаний могут повлиять и укрепить способности местных сообществ поддерживать и развивать свою самобытность и культуру.
Показатели измерения благополучия:
1. Здоровые, безопасные и инклюзивные сообщества.
2. Культурно богатые и яркие сообщества.
3. Демократические и заинтересованные сообщества.
4. Динамичная и устойчивая местная экономика.
5. Устойчивая окружающая среда.
Таким образом, концепция благополучия для местных сообществ не может не учитывать три широких аспекта – экологический, социокультурный и экономический.
1. Экологический аспект включает благополучие почвы, пастбищ, воды, адаптации к изменению климата и сохранение биологического и ландшафтного разнообразия в местности.
2. Социальный аспект включает в себя вопросы здоровья, гендера (инклюзивность), традиций, культуры, здоровых общественных отношений.
3. Экономический аспект включает в себя повышение доходности аграрного сектора, успешного маркетинга продукции местных сообществ, торговли и развития неаграрного сектора (туризм, переработка и производство).
В рамках данного исследования был поставлен вопрос о потенциале молодежи в достижении благополучия в сообществе скотоводов-пасторалистов при помощи биокультурного подхода.
Биокультурный подход включает как минимум три основные характеристики:
1. Биокультурные должны соответствовать местным способам познания, и поэтому должны начинаться с понимания местных институтов, ресурсов и социальных групп.
2. Биокультурные подходы должны четко учитывать взаимодействие и обратную связь между социальными и экологическими компонентами системы, из которой благосостояние проистекает как эмерджентное свойство.
3. Биокультурные подходы к разработке индикаторов должны быть направлены на содействие местным действиям. Это контрастирует с некоторыми внешними подходами, которые имеют мало отношения к потребностям местного управления. В случае вовлечения внешних групп биокультурные подходы также должны быть направлены на поддержание постоянного взаимодействия между группами в течение всего срока реализации проекта и могут привести к совместному созданию знаний.
В Чолпонском аймаке Кочкорского района и в Күн-Чыгышском и Төрт-Көльском аймаках Тоңского района применялся биокультурный подход в рамках следующей поставленной проблемы:
Каким образом при помощи традиционных культурных знаний можно внедрить концепцию благополучия, которая бы включала экологические, социальные и экономические аспекты?
Могут ли традиционные знания о кочевом скотоводстве способствовать сохранению пастбищных ресурсов и каким образом передать эти знания молодежи?
Эти вопросы были выбраны с учетом того, что пастбища Кыргызстана покрывают, согласно оценкам, 49% площади страны, (93 650 км2) или около 80% сельскохозяйственных земель.[1] Еще 12% страны классифицируется как лесные угодья без лесного покрова, это означает, что они в значительной степени покрыты кустарниками, которые используются как пастбищные земли. Большинство пастбищ расположены на высотах от 1000 до 3500 м, в межгорных долинах и на горных склонах. Около четверти пастбищных угодий страны находятся на высоте более 3500 метров.[2]
Таким образом, именно пастбищные угодья являются частью или находятся в непосредственной близости к основным горным экосистемам и их благополучие влияет на благополучие соседних экосистем и, соответственно, на сохранение биоразнообразия в этих экосистемах. Кроме этого, из 9 миллионов 147 тысяч гектаров горных пастбищ (жайлоо) — 40 процентов деградированы сильно, а 30 процентов находятся на начальном этапе деградации.[3]Поэтому вопрос сохранения пастбищных ресурсов затрагивает почти половину площади нашей страны и является одним из главных в рамках целей сохранения устойчивой окружающей среды.
Проблема традиционности местных сообществ и сохранения традиционного знания.
В последнее время, особенно в рамках деколониальной опции и критики девелопменталистских идей высказываются сомнения в существовании традиционных обществ в постсоветской Центральной Азии. Как будто не было 70 лет советской модернизации и с обретением независимости центральноазиатские сообщества автоматически вычеркнули советский период и стали «традиционными».[4]
Критике подверглись и «усилия Всемирного Банка создать стандартизированные комитеты совместных пастбищепользователей по всей стране, кажутся, довольно упрощенной идеей об однородных «местных общинах» и функционирующих «традиционных институтах». После 1991 года, романтизированные представления, активизирующие «кочевые традиции» становятся все более популярными, и не в последнюю очередь, потому что они были политически полезны для правительства Кыргызской Республики.[5] В работе Джаксонн критикуется «популярная сегодня надежда на существующие местные институты, которая часто опирается на давние заблуждения, такие как «клан», «обычай» и «традиции». [6]
Действительно традиционные институты такие как род (урук) или клан (бир атанын балдары) существуют в весьма ослабленном виде и играют роли в семейно-родственных отношениях, а не в вопросах администрирования или управления природными ресурсами, как это было в прошлом. Вопросы пастбищ решаются через официальные институты, такие как пастбищные комитеты, связанные с органами местного самоуправления. Лица принимающие решения (ЛПР) являются представителями официальных органов местного самоуправления, а не представителями традиционных институтов.
Что же такое традиционное пастбищепользование в горном пасторализме?
Эколог Эмиль Шүкүров дал прекрасное определение для традицонного использования пастбищ. Кыргызский подход к пользованию пастбищами – это “когда не допускается перевыпаса, и идет постоянная смена пастбищ. Скот на пастбище не выгоняется, пока оно не созрело. Несозревшее пастбище не выдерживает даже малейших нагрузок, скот не столько съедает, сколько в грязь разбивает все так, что зерновина не успевает отрасти. А созревшее пастбище выдерживает десятикратные нагрузки без всякого для себя вреда. Сейчас и по срокам, и по количеству все нарушается. Нарушается принцип смены кочевого животноводства. Кочевки — это наиболее оптимальный способ равномерного использования пастбищ”.[7]
«Жаман койчу жайытын бир күнгө түгөтөт» – «Дурной пастух в один день опустошит пастбище». Так говорил народ, основываясь на вековом опыте. Народный опыт подсказывал, что слишком ранний выпас, когда дерновина после зимней спячки не окрепла, быстро разрушает травяной покров, превращая пастбище в грязное месиво. Если дать дерновине закрепиться, то пастбище выдерживает без вреда для себя в 10 раз больше скота, чем не успевшее созреть.[8]
Почему же сегодня это весьма практичное правило несоблюдается? Существует две главные причины.
1. Скотоводство сегодня – это часть товарно-денежных отношений, а не часть биокультурного компонента народа.
Традиционное кочевое и полукочевое скотоводство было средством поддержания жизнеспособности общества, но не средством извлечения максимальной прибыли. По сути кочевые сообщества были почти что вписаны в экосистемы и их хозяйствование приносило окружающей среде минимальный вред. В случае перевыпаса, нарушения баланса природа сама регулировала численность населения, на что сегодня мы никак не можем согласиться. Традиционное скотоводство было возможно в условиях гораздо меньшего количество населения – различные исследователи историки предполагали, что при подобном кочевом способе хозяйствования территория западного Тянь-Шаня могла прокормить примерно один миллион человек, хотя непонятно каким образом это количество высчитывалось. Сейчас же на этой территории живет около 7 миллионов человек. При этом следует учесть, что с тех пор площадь обрабатываемых земель в низинах и долинах существенно выросла, что уменьшило возможности традиционного зимнего выпаса скота при кочевом способе хозяйствования.
Проблема перевыпаса пастбищ усугубляется сезонным мясным производством, когда весной приобретается молодняк домашних животных с целью максимального набора веса в летний период и продажи его осенью. При этом вложения в сезонное производство мяса зачастую идут на деньги внешних или внутренних мигрантов или городских жителей, то есть скотоводство поддерживается людьми далекими от проблем пастбищеоборота и заинтересованных только в получении прибыли. Наемные пастухи, непосредственно занимающиеся выпасом скота, заинтересованы в получении оплаты за количество скота, а не в качественном выпасе, который обеспечит сохранность пастбищ.
Товарно-денежные отношения повлияли и на маршруты выпаса скота. Многие предпочитают выпасать скот у населенных пунктов или на придорожных пастбищах, где можно реализовывать мясо, кымыс, молоко и другие продукты. Такая же картина наблюдается и в Монголии.[9] При таком подходе наблюдается деградация пастбищ на данных участках и зарастание отдаленных пастбищ кураем, ядовитыми растениями и караганом (алтыганом).
2. Традиционное кочевое и полукочевое скотоводство является экстенсивным методом производства.
Ротация пастбищ, сезонные перекочевки – это экстенсивный способ скотоводства, который предусматривал сохранение пастбищных ресурсов, а не увеличение возможностей мясо-молочного производства на имеющихся площадях. Попытка ротации пастбищ, в том же Чолпонском аймаке привела к проблемам на дальних пастбищах в районе озера Соң-Көл. Такая же картина наблюдается и в других районах, где за счет средств доноров или местных пастбищных комитетов задействовались дальние пастбища при помощи ремонта мостов и подъездных путей к ним. Доступ к дальним пастбищам решает проблему концентрации скота на присельских и придорожных пастбищах, но увеличивают площадь ведения экстенсивного хозяйства. Респонденты отмечают, что даже если не наблюдается деградация пастбищ, то количество биомассы (травостоя) существенно уменьшается на всех используемых пастбищах, что является признаком ранней деградации пастбищ.
Пастбища может спасти только интенсивное ведение хозяйства. Фермеры прекрасно понимают, что выпас скота должен проходить на созревших пастбищах, но отсутствие комплексного интенсивного хозяйства ведет к тому, что при дороговизне кормов весной скот выгоняют на несозревшие пастбища. Комплексное интенсивное скотоводство подразумевает животноводство и производство кормов в одном хозяйстве или комплексной связке через постоянные контракты на поставку кормов. В таких хозяйствах, соответственно количество скота регулируется возможностями производства кормов до созревания пастбищ. При этом даже в советский период, где было налажено производство и обеспечение кормами во всех скотоводческих хозяйствах — 10 миллионов овец, 5 миллионов голов КРС уже давали нагрузку на пастбища, что приводило к их опустыниванию. Советские ученые-аграрии также предостерегали от большего расширения орошаемых кормовых и пищевых культур на крутых склонах гор. Отметив, что «почвы и растительный покров тесно взаимосвязаны…. Прореживание травостоя и сокращение лесного покрова на горных территориях способствуют эрозийным процессам и приводят к появлению размывов и селей …. В связи с быстрым развитием животноводства, в частности, овцеводства, пастбищная эрозия становится острой проблемой».[10] Сегодня же только по официальным данным у нас 6,5 миллионов овец, но их может быть и больше, так как фермеры иногда уменьшают их количество в налоговых отчетах.[11]Исследователи отмечают, что с проблема перевыпаса и деградации пастбищ столкнулись все постсоветские страны, а также Монголия.[12]
Само по себе производство кормов влияет на благополучие почвы в низинах и требует расходования водных ресурсов. В Чолпонском аймаке, само село Чолпон уже испытывает недостаток воды и покрывает потребности за счет бурения скважин. Возможно для таких мест как Чолпон, для поддержания благополучия следует применять метод гидропоники для выращивания кормов, как это делают в пилотных проектах в соседнем Казахстане.[13]
Глобальное исследование ООН, посвященное угрозам продовольственной безопасности и деградации земель в горных районах показывает, что именно те районы, где ведется традиционное экстенсивное сельское хозяйство, включая традиционное скотоводство, подвержены данным угрозам в большей степени.
В горных регионах с развитым интенсивным производством пищи, проблема деградации пастбищ стоит не так остро.
Практически все респонденты средством борьбы с деградацией пастбищ и ранним выпасом указывали методы интенсивного хозяйства, такие как заготовка качественных кормов, улучшение породы скота, причем не только мясо-молочного, но и связанного с производством качественной шерсти. Сегодня же в некоторых отдаленных районах шерсть сжигают, так как вести и сдавать в пункты приема некачественную шерсть невыгодно, не оправдывает даже расходы на транспортировку. Названные методы, как и рекомендации доноров и исследователей являются методами интенсивного скотоводства, подразумевающего товарно-денежные отношения. Традиционные экстенсивные способы скотоводства в рыночных условиях ведут к деградации пастбищ, или к по крайней мере уменьшению их продуктивности, несмотря на попытки рационального использования и ротации пастбищ.
Мы можем использовать традиционные методы скотоводства в ограниченном виде – это ротация пастбищ и выпас скота на созревших пастбищах. Остальные методы, такие как улучшение породы скота, заготовка кормов и их витаминизация, химобработка пастбищ гербицидами и гарлондексом, улучшение травостоя путем засевания люцерной – являются методами интенсивного современного скотоводства.
Такая же ограниченная роль традиционного знания лежит в области сохранения биоразнообразия и природного ландшафта. В традиционном кочевом обществе роль хранителей живой природы играли «кайберены» – покровители животных, а роль защитников неживой природы – «жердин ээси» – хозяева местностей или места силы и священные места – «мазары». Вера в их силу ограничивала действия по бездумному природопользованию. Наказание за неумелое использование природных ресурсов, как физическое в виде голода, так и символическое в виде проклятия, могла постигнуть весь род. Поэтому члены рода сами регулировали вопросы взаимоотношений человека с живой и неживой природой. Сегодня вера в кайберенов, мазары или хозяев местностей утрачена, или сохраняется в весьма узком кругу носителей традиционного знания или считается ширком по исламскому мировоззрению. Сами же институты, которые регулировали эти отношения, такие как род или племя, стали символическими и не имеют институциональной роли в решении экономических или хозяйственных вопросов. Гораздо предпочтительнее использовать официальные природоохранные органы, которые признаются всеми сторонами, включая зарубежных доноров.
Роль в защите живой и неживой природы перешла к официальным институтам, таким как заповедники, микрозаповедники местных сообществ, геопарки ЮНЕСКО. Самыми перспективными в вопросах благополучия местных сообществ и окружающих их природных территорий являются микрозаповедники, которые могут создаваться не только для защиты животных, но и для сохранения природного ландшафта. При этом инициатива и ответственность за создание и функционирование микрозаповедников полностью лежит на местных официальных органах самоуправления.
Традиционное знание о природопользовании, пользовании пастбищами, водой и другими ресурсами может быть использовано в символическом плане. Сами методы, например, кочевого скотоводства уже не смогут работать в современных условиях. Дело в том, что в прошлом кочевое скотоводство являлось средством для поддержания жизни рода-племени. Нарушение правил пастбищепользования, перевыпас приводил к голоду, «жуту» и потерям не только среди домашних животных, но и среди скотоводов. Поэтому правила природопользования соблюдались неукоснительно всеми членами сообщества и при этом экстенсивного сельского хозяйства было достаточно. Главным регулятором выступала сама природа, а не человек, местные органы власти или рыночные механизмы.
Перспективным является разработка символической концепции благополучия через традиционное знание, хотя методы достижения этого благополучия в экологическом, социальном и экономическом аспектах будут современными, кроме вышеназванных, ротации пастбищ и выпаса скота на созревших лугах.
Проблема перевода на кыргызский язык понятия «благополучие».
В наших интервью с респондентами в Нарынской и Иссык-Кульской областях, мы столкнулись с проблемой понимания понятия «благополучие», при употреблении слово «бакубатчылык». Хотя это и буквальный перевод слова «благополучие», но он включает только благополучие людского сообщества – «бакубат жашоо». Его весьма трудно связать с благополучием земли или природы («бакубат жер?»), поэтому практически все респонденты связывали «бакубатчылык» с благополучием общества.
Между тем, целью распространения понятия «благополучие» является внедрение в данное понятие биокультурного компонента для сохранения биоразнообразия и природных ландшафтов. В этом случае «благополучие» включает благо для общества, животных и земли (неживой природы), включая природные ландшафты. На Иссык-Кульской встрече по разработке индикаторов благополучия приводились примеры показателей измерения благополучия и их символов, таких как Уипала или Абья Яла.
Как вариант здесь предлагается понятие благополучия в древнетюркском (древнекыргызском) языке – «кут». Кут в различных тюркских языках обозначает «благо», «благодать», «богатство», «достаток», «изобилие». При этом это понятие имеет свой созвучный антоним и противоположное понятие «жут» («Жакшы келсе — кут, жаман келсе – жут»).
«Кут» может быть связан как с землей (кырг. Ысык-Көл — куттуу жер; каз. Қаратау құт дарыған жер → Каратау — благодатная земля), и народом («Элдин куту»), так и со скотом «мал — халықтың құты → скот — богатство народа».
Кут керемет келген чакта
Акыл-насаат айткан чакта
Жашоо нугу өзгөрүлөт
Жашоо өзү көтөрүлөт
При этом «кут» достигается только при условии правильного образа жизни и может быть потерян («Жердин куту ооп кетти») при обратном поведении и тогда вместо благополучия приходит «жут». Понятие благополучия должно соседствовать с понятием неблагополучия. В случае с «бакубатчылык’ом» обратного созвучного понятия нет.
Например, так объясняет понятие “Кут” своим ученикам учительница кыргызского языка и литературы, директор школы №11 города Таш-Көмүр, Жолдошева Н.К.:
Кут – бул адамга, элге, жерге келген
Өтө күчтүү, кубаттуу
Жарыгын берип уюткан
Жазуусун берип куюлткан
Мээримин берип муюткан
Табын берип кубанткан
Ырысын берип байыткан
Даңаза берип кубанткан
Өтө сабырдуу, өтө күчтүү
Демди берген өзгөчө
Жарыкты берген өзгөчө
Сымаптай болуп мөлтүлдөп
Сиңиргиче көлкүлдөп турган — чоң касиет.[15]
Мы также предлагаем символическое обозначение понятия «кут» взятого из стилизованного написания слова на древнекыргызском алфавите битик.
Таким образом, предложенный стилизованный символ благополучия «кут», напоминает горы (неживая природы), деревья (живая природа), и в то же самое время напоминает людей (общество женщин и мужчин) взявшихся за руки, чтобы совместными усилиями достичь благополучия для себя, живой (животные, растительность) и неживой (ландшафт, вода, ледники) природы. Понятие «кут» может распространяться не только среди кыргызов, но и среди других тюркских народов, для которых также существуют проблемы деградации пастбищ, земель и потери традиционных моральных принципов в сохранении природы.
Такие понятия как “Элдин куту — өнөрүндө, жердин куту – элинде” позволяют провести прямую связь между навыками при помощи которых можно достичь благополучия (кут) и в то же время связь между народом и землей во словосочетании “жердин куту – элинде”.
Возможно использование название книги Жусупа Баласагуни «Кутадгу билиг» («Благодатное знание»). Для продвижения идей благополучия и методов его достижения можно использовать популярные молодежные обозначения – «Кут алчуу билим 2.0», либо просто «Кут билим» — знакомые многим словосочетания.
Молодежь в местных сообществах должна больше вовлекаться в данный проект. Иссык-Кульская и Нарынская области КР имеют отрицательный миграционный поток, граждане, в основном молодежь уезжает отсюда в Бишкек или Чуйскую область, или за рубеж. Поэтому следует молодежь разделять на тех, кто уезжает и на тех, кто остается. Зачастую оставшиеся — это наследники родительского хозяйства, традиционно в основном младшие дети, то есть будущие лица принимающие решения в хозяйственно-экономических вопросах.
Развитие экологического сознания молодежи может иметь долговременный эффект, но сегодня этого времени у нас возможно и нет. Молодежь играет весьма пассивную роль в разнообразных международных проектах. Молодежь привлекается к различным проектам в качестве объекта, но основную роль берут на себя далеко немолодые люди. Это связано с тем, что доноры предпочитают работать с уже проверенными неправительственными организациями, которые возглавляются опытными взрослыми.
Точно также в пастбищных комитетах и местных кенешах очень мало молодежи, а это значит, их мало среди лиц, принимающих решения. Экологические инициативы молодежи ограничиваются в основном протестами против добычи ископаемых (что уже хорошо) и субботниками по очистке территории. В вопросах пастбищепользования и других хозяйственно-эконмических вопросах роль молодежи пока что весьма ограниченная. Концепция благополучия направленная, прежде всего, на будущее молодежи, при грамотном подходе может привлечь больше молодых людей в достижении целей устойчивого развития при сохранении окружающей среды.
[1] Миллер Д. 2001. Устойчивое развитие горных пастбищ в Центральной Азии: Обновленные данные Кыргызской Республики. Northern Plains Associates ,Washington DC. http://www.mtnforum.org/resources/library/liblevels/
[2] Пасторализм и фермерство в горах Центральной Азии: исследовательский обзор. Карол Кервен, Бернд Штайман, Лори Эшли, Чад Диэр и Инам-ур-Рахим. Центр горных сообществ. Университет Центральной Азии.
[3] Когда джайлоо как пустыня. Интервью генерального директора национальной ассоциации пастбищепользователей «Кыргыз Жайыт» Абдималика Эгембердиева. 28 апреля 2021. Вечерний Бишкек. https://www.vb.kg/doc/400167_kogda_djayloo_kak_pystynia.html
[4] Мадина Тлостанова. «Неправильная» и отмененная модерность: что случилось с теми, кто прошел через опыт государственного социализма и остался жить дальше.
[5] Пасторализм и фермерство в горах Центральной Азии: исследовательский обзор. Карол Кервен, Бернд Штайман, Лори Эшли, Чад Диэр и Инам-ур-Рахим. Центр горных сообществ. Университет Центральной Азии.
[6] Джаксон С. 2010. Реформирование использования пастбищных земель в Кыргызстане: из традиций самоуправления. Central Asian Survey 29 (1):103-118.
[7] Эмиль Шүкүров. «Люди Кыргызстана. Личная история». https://akipress.org/people/news:221/
[8] Эмиль Шүкүров. Устойчивое использование пастбищ кочевыми кыргызами. http://www.biom.kg/informatory/library/5856bc23bc854e81eca791e3
[9] Гомпожапов. А.Д. Традиции и новации кочевников Монголии: социально-экономические аспекты модернизации (на примере Центрального аймака). Известия Восточного института, 2016
[10] Мамытов А.М. Использование и сохранение земельных ресурсов гор Центральной Азии и Южного
Казахстана. Манзур Алам, Атийя Хабиба Кидваи редакторы, Региональные идеи в области использования
и управления ресурсами: Индия и СССР, стр. 379-427. Concept Publishing, New Delhi. 1987.
[11] Когда джайлоо как пустыня. Интервью генерального директора национальной ассоциации пастбищепользователей «Кыргыз Жайыт» Абдималика Эгембердиева. 28 апреля 2021. Вечерний Бишкек. https://www.vb.kg/doc/400167_kogda_djayloo_kak_pystynia.html
[12] Grazing and land degradation in CIS countries and Mongolia. Mauricio Rosales, Svetlana Livinets. Livestock, Environment and Development Initiative (LEAD). FAO, 2005
[13] Гидропоника как метод борьбы с деградацией пастбищ. https://livingasia.online/2020/08/20/gidroponika-kak-metod-borby-s-degradacziej-pastbisch/
[14] Vulnerability to Food Insecurity in Mountain Regions. Land Degradations and Other Stressors. FAO and UNCCD, 2019.
[15] https://multiurok.ru/files/ysyk-koldun-kutu-zhana-kunu-1.html
[16] Первая буква справа – дифтонг – двойной звук, читающийся как «КУ», вторая буква «Т». Таким образом, две буквы обозначают три звука и читаются «кут».
Проект: Молодежь для улучшения благополучия местных сообществ. Концепция «Благополучия» и потенциал использования традиционных знаний (проект реализовался благодаря сотрудничеству Центра с ОФ «Институт стратегии устойчивого развития»)