В дискуссии принимали участие:
Асель Доолотекльдиева, д.п.н, исследовательница в OSCE Academy. Автор публикаций по протестам и революциям;
Серик Бейсембаев, социолог, руководитель Исследовательского центра Paperlab. Исследования публичной политики, общ мнения, экстремизма в PK;
Толганай Умбеталиева, к.п.н, Центральноазиатский фонд развития демократии;
Рустам Бурнашев, профессор Казахско-немецкого университета в Алматы (Казахстан). к.ф.н.: логика, методология и философия науки; военно-политическая безопасность стран ЦА;
Медет Тюлегенов, программа «Международная и сравнительная политика» АУЦА региональныйм менеджер по ЦА Института многообразия демократии.
Модероатор: Эльмира Ногойбаева, руководитель Аналитического Центр «Полис Азия».
Тезисы:
Серик Бейсембаев: Точкой отсчета последних протестов в РК можно считать — 2019 год, когда в стране начала формироваться основа для протестной мобилизации. В 2019 Назарабаев ушел с поста, президентом стал Токаев, в обществе сформировалось ожидание перемен, люди начали говорить о политических реформах, наблюдался эмоциональный подъем. Все поменялось, когда переименовали столицу и фальсифицировали выборы. В итоге — острое недовольство. Статистика Oxus Society показывает по РК: начало протестных акции зафиксировано в 2019. Тренд однозначный. Декабрь 21 – празднование 30-летия Независимости РК. Запрет митингов по стране. 22 год январь – повышение цен на газ – триггер. Почему получилось, что протесты прошли практически во всех регионах:- Факт солидаризации сопротивления – символ Жаныозен. В обществе осталось ощущение что честного расследования по прошедшим событиям не было. Власть не сделала справедливую реакцию и оценку этим событиям.Социально-экономические требования в недавних событиях переросли в политические. Затем, очень быстро протесты радикализировались. Стихийная самоорганизация граждан. Если и была роль третьих сил, то она была минимальна и включилась в последствии.Протесты имели политический характер. Объединяющий лозунг – «шал кет». Ядро протестной акций – казахоязычные граждане, средне-молодой возраст (20-40 лет).
Толғанай Үмбеталиева: Январские события – последствия незавершённости передачи «транзита власти». Люди были возмущены, что Назарабев сдал пост, но продолжал руководить страной. Высокая социально-экономическая дифференциация общества, разрыв между слоями, разочарование властью. Попытка дискредитации Токаева как руководителя страны, чтобы он сложил свои полномочия.Попытка испортить (перехват) мирный митинг, в котором главными требования были социальные и политические требования. Митинги были использован около-элитными группировками. Реакция Токаева — быстро принимал решения. В первую очередь, решил наиболее актуальные социальные требования, а политические переложил на сентябрь: правительство отправил в отставку, цены отрегулировал, взял полномочия Совета Безопасности и принял основные решения и ответственность на себя. Токаев дал время протестующим уйти с площади объявив, что после 12.00 начнется антитеррористическая кампания.
При этом была большая проблема информационного освещения. Люди на площадях не знали, что начинается антитеррористическая кампания, они были абсолютно не информированы. Поскольку не было доступа к интернету, к СМИ.Сегодня происходит перераспределение ресурсов – так называемое «цивилизованное раскулачивание». Создали фонд, но еще нет правил фонда, однако крупный бизнес начал уже вкладываться. Кадровые вопросы. Токаев заявляет, что будет меритократия.
Руста Бурнашев: Неопределенность власти повлияла на расклад в военном плане. Слабое государство, коим является РК характеризуется тем что нет единого центра силы, группы интересов преследуют не национальные интересы, а свои личные. Последние события — яркая картинка того, как происходит кризис в слабом государстве/обществе. Протестные настроения были спонтанны. Не было ни лидеров, ни повестки конкретной, она была абстрактной. Действия руководства страны тоже не консолидированы. Происходят серии отставок руководителей ведомств в момент протестов: ряд силовых структур самоустранились. Несистемные шаги в поле безопасности. С точки зрения ввода ОДКБ выиграла сама организация, которая апробировала новый опыт в Казахстане, без радикальных последствий как многие прогнозировали. Вошла и вышла, выполнив свою миссию.
Эльмира Ногойбаева: Большинство подходов, на которые эксперты опирались ранее не дают полного анализа протестов в странах региона – «транзиты» и транзитологии, «сильные и слабые государства», любые дихотомии не отражают полной картины событий.В момент протестов — минимум информации во время январских событий в РК и ЦА (отключения социальных сетей, доступа к СМИ) и после (до сих пор). Понять объективную картину сложно и внутри РК и тем более за ее пределами. В пост протестный период, сегодня и дальше – высокая степень интерпретаций январских событий.Обобщение протестующих/тригеров события. Наиболее часто озвученные официально протестующие: «экстремисты/террористы», де стабилизаторы, «третьи силы», «внутри элитные заинтересованные лица».Мало исследований по протестности в РК и ЦА, из-за отсутствия информации и сокрытия их. Примеры: Жаныозен, Шанырак и другие. Дискурсы: Присваивание инициативы протестов разными игроками. Отождествление с маргинальными группами (религиозными, запрещенными, этническими и прочими).Маргинализация и обезличивание протестующих.Отсутствие «простых людей» их настроений, чаяний, мотиваций – голосов. Лишь случайные, например известный «киргиз-джаз-музыкант».Формирование контекста «героев» и «жертв». Первое время говорилось в основном о жертвах среди военных и их подвиге, обычные пострадавшие граждане не слышны.Что будет:- перераспределение власти;- репрессии;- перебеги-переливание симпатизантов – переструктурирование элитной среды;- отток капитала будет продолжаться;- формирования единого официального нарратива власти, позже его канонизация. Который исходя из опыта Кыргызстана позже будет де конструирован и низвергнут, как и все его носители (деконструкция памятников Назарбаеву).
Адель Доолоткельдиева: По результатам исследования протестов в Центральной Азии Асель и Медет Тюлегенов (представлена инфографика): Первая динамика: несмотря на имидж «слышащего государства», сформированный властью – картинку социального благополучия, которую формировали власти в последнее десятилетие, исследование показывают, что протестная динамика все равно была. Рост протеста усиливается с 2008 года. Возможно, он связан с мировым экономическим кризисом: который также ударил и по Казахстану. Уместно вспомнить протесты в Шанырак в 2006 году, серьезные репрессии 2005- 2006 года, тогда люди тоже протестовали против репрессий и убийств оппозиционеров. Так количественно динамика протестов растет с 2008 года, социальные недовольства, связанные с экономическим кризисом и с тех пор они не угасали.Поэтому, январские протесты в Жаныозене не стали сюрпризом. Они имели под собой предпосылки, контекст.
Эта протестность копилась много лет, катализатором же стал резкий рост цен. Вторая динамика: Географическое распределение протестов по обширной территории Казахстана широкое в последние годы. Во многих городах вспыхивали протестные движения, не только западный Казахстан, где в основном рабочие движения, но и Алматы и Астана (Нурсултан) задействованы в протестной деятельности. Так карта январских событий соответствует прогнозируемой карте географических протестов, которая постоянно прослеживается в РК. Элементы протестных динамик: социально-экономические вопросы присутствовали всегда и лидировали в протестных тематиках. Это прежде всего: распределение земли, жилищные вопросы, вопросы микрокредитования, проблемы мало обеспеченных слоев населения. Плюс политические права, аресты активистов, репрессии. То, что в январе триггером послужили социально-экономические темы, которые потом перешли в политические требование также не ново для протестов.
Формируется зона не различия, где: террористы/экстремисты, мирные жители, погибшие и их тела, кыргызы/афганцы формируют одну большую кучу – зону не различия. Это типично для авторитарных режимов, как способ урегулировать иллибиральным способом конфликты. И это чревато и для самого Казахстана, и для региона ЦА. Потому что такой фрейминг от режима будет соперничать с другими нарративами о том, что произошло в январе в Казахстане. Эти нарративы будут конфликтовать друг с другом, а это в свою очередь будет влиять на формирование коллективной памяти по поводу того, что случилось. Формирование различных нарративов фрагментирует понимание ситуации среди граждан, и в свою очередь в дальнейшем будет влиять на отношение между государством и обществом, а также на протестные динамики.
Для региона в целом это также имеет негативные последствия, потому что подключение кыргызов, афганцев и таджиков к теме внутренних конфликтов, говорит о том, что сложился определенный имидж в сторону таких слабых, менее благополучных государств в регионе как Кыргызстан или Таджикистан, например. И этот образ начинает использоваться и манипулироваться при подобных ситуациях и дальше влиять на имидж этих стран.
Медет Тюлегенов: Сравнивать Кыргызстан и Казахстан и сложно, да и не совсем уместно. Разные политические возможности, включая возможности появляться и действовать лидерам протестных акций. Да и география разная – организовать скоординированные действия и даже организовать марш из регионов в столицу Кыргызстана проще чем в Казахстане. То что произошло действительно было стихийным и было основано на социально-экономических требованиях. Что интересно это то, как быстро и массово это переросло в политические требования.
Накопившиеся нереализованные ожидания политических перемен выплеснулись в январских акциях и дополнили социальные требования.Вполне ожидаемо, что по ходу выступлений появились акции политиков, которые привнесли элементы насилия и мародерства. В дальнейшем предстоит лучше понять то, что называется “внутриэлитными разборками” в этом т.н. затянувшемся транзите власти. С самого начала событий сформировался и немного менялся властный нарратив событий, который в основном базировался на сценарии того, что это не было народным возмущением а было спланированной политической акцией, во многом инспирированной из-за рубежа. Этот нарратив продолжается и до сих пор и будет скорее всего основной официальной версией при нынешнем политическом режиме. Закрытость расследований событий и отсутствие доступа СМИ и правозащитников ко всем уголовным делам и отсутствие доступа информации о пострадавших характеризует то, как формируется официальный нарратив.
Также важно что кроме не ясных третьих (и зарубежных) сил виновными выставлена элита принадлежащая окружению первого президента, хотя и те кто в власти сейчас часть этого истеблишмента. Принудительное перераспределение средств бьет по двум целям – попытке хотя бы частично удовлетворить социальные ожидания народа, и в то же время переориентировать лояльность назарбаевской элиты на нынешнюю власть. В какой-то степени нынешний политический будет приобретать популистические черты и в чем-то будет похож на режим С.Жапарова в КР с его “кустуризацией”.